Как всё начиналось
1 часть
2 часть
3 часть
Фотовзгляд
Забегая немного вперёд
И вот здесь есть кусочек
2006 год. Конец лета. Геленджик. Следующий день.
***
Утро началось с переполоха - Колокольчик постриглась и покрасила волосы.
Посмотреть на это чудо собралась вся коммуна, ибо было на что: игриво улыбающаяся Рита, одетая в недлинное ярко-красное платье почти в тон к цвету торчащих во все стороны прядей, являла собой зрелище прекрасное и, чего греха таить, соблазнительное.
- В честь чего бы это? – недоверчиво спросила Риту Марыся.
- В честь хорошего настроения!
Рита весело подмигнула подруге и, сославшись на неотложные дела, упорхнула.
- Нда, – глубокомысленно изрёк Ветер, - Ритка любит удивлять.
С ним молчаливо согласились.
Постепенно и остальные члены Солнечной коммуны разбрелись кто куда. Сегодня даже Костя решился прошвырнуться по городу, оставив дом на попечение Судьбы и Совести (как бы странно и смешно ни звучала подобная формулировка).
Читать дальше.***
Лесьяр шёл по направлению к центру – на этот раз в одиночестве. Правда, к нему обещали зайти и Шаман, и Аська, и даже Марыся, так что день в любом случае не должен был выдаться скучным… Хотя парень предпочёл бы, конечно, чтобы к Морпорту с ним отправился кто-то прямо сейчас. Попросту потому, что в одиночку тащить ящик-мольберт, сумку с красками и несколько готовых портретов было сложновато. Не особо тяжело – просто неудобно.
- Привет, художник! – раздалось из-за спины.
Обернувшись, Лесьяр увидел незнакомого мужчину, по виду даже не принадлежащего к хиппи: в белой майке с якорем, белых же штанах и кепке.
- Не желаешь ли написать картину, изображающую открытое море, с натуры?
Лесьяр испытующе взглянул на незнакомца, но тот продолжал улыбаться во все тридцать два зуба.
- Только сегодня выход в акваторию Чёрного моря на яхте «Удача» - шестьсот рублей!
- А Вы не желаете ли получить свой собственный портрет? – ответил Лесьяр, демонстративно опуская ящик на землю. – Только сегодня – тысячу двести чёрно-белый, полторы – цветной.
Мужчина отрицательно покачал головой:
- Я на работе.
- Я тоже.
- А у меня идея! – звонкоголосо воскликнул кто-то неподалёку.
Это Маис, каким-то непостижимым образом оказавшийся у причала, вслушался в их беседу и теперь выдвигал предложения:
- Баш на баш! Лесьяр, нарисуй ему портретик, а он на сдачу тебя ещё и на яхте покатает.
Лесьяр ухмыльнулся.
- С удовольствием!
Но зазывала уже понял, что с хиппи лучше не связываться (тем более на таких невыгодных условиях), и решил пойти поискать каких-нибудь туристов посговорчивей.
Маис засмеялся и спрыгнул с парапета, на котором сидел.
- Ну, давай помогу, что ли.
- Да нет, спасибо. Мне осталось-то всего-ничего – до морского вокзала дойти, тут сотня метров…
- Не выпендривайся! – Маис забрал у приятеля мольберт, и дальше они пошли вдвоём. – Ритку видел утром?
- Ага.
- Глупо, скажи?
Лесьяр пожал плечами.
- Глу-у-упо, - продолжил Маис. – У неё были потрясающие кудри. И свой цвет ей шёл куда как больше.
- Она так не считает.
- Ну и дурочка. Слушай, Лесьяр, а наши сегодня хотят пойти жечь костры у моря!
- Да что ты?
- Серьёзно! На старый пляж. Песни под гитарку, приятные посиделки… С тебя – страшные истории, как всегда.
- Без проблем.
Парни уже обошли здание Морпорта, когда глазастый Маис вдруг подался в сторону:
- Гляди, там Иринка! Фе-е-енечка!!!
Мольберт приземлился на ближайшую лавку, а Маис радостно замахал руками девушке – будто в последний раз они виделись не пару часов назад, а несколько лет как минимум.
Ирина стояла в тени возле двух сросшихся стволами сосен и неотрывно наблюдала за игрой вчерашней флейтистки. Заслушавшись, Фенечка даже не сразу поняла, что зовут именно её. Оглянулась, замешкалась, сделав пару шагов, и какая-то спешащая женщина чуть было не налетела на неё – в последний момент успев отклониться в сторону. Но плечом всё-таки задела довольно сильно, и Фенькина кепочка, не удержавшись на голове, упала на землю. Ира бросилась её поднимать, однако Маис оказался проворней.
- На, - вручил он девушке её головной убор. – Хотя… У меня идейка получше.
Устроившись на том же месте, что и вчера, Лесьяр занимался приготовлениями к рисованию, попутно наблюдая за этой парочкой.
Маис подвёл Фенечку к палатке, где продавались разные товары для отдыха, типа надувных матрасов и купальников, и, выискав там несколько парео, забегал вокруг девушки, накидывая ей на плечи то одно, то другое… Фенечка смеялась, а он, тоже улыбаясь, быстро говорил что-то, в чём-то её убеждал… В конце концов, когда Лесьяр вновь поднял голову и взглянул в их сторону, парень уже рассчитывался с продавщицей, а Фенечка стояла чуть поодаль, замотанная в сине-голубое парео на манер сари, так, что открытыми оставались лишь лицо, руки и нижняя часть тела.
Лесьяр думал, что ребята ещё подойдут к нему, но они, продолжая переговариваться, упорхнули, не бросив в его сторону ни единого взгляда.
Зато к его импровизированной «витрине», состоящей из расставленных на скамейке портретов, подбежали две девочки-близняшки лет пяти. Следом за ними подошла и мать – женщина миловидная, ухоженная, но сразу видно, что небогатая.
Девочки наперебой галдели, упрашивая, чтобы и их нарисовали тоже, и женщина, наконец, сдавалась.
- Сколько же портретик стоит, молодой человек?
- Т… триста рублей, - вовремя сориентировался художник.
- Но если их обеих рисовать – это же, наверное, нужно платить двойную цену?
Лесьяр задумчиво покрутил кисточку в руках.
- Вовсе нет. Лицо ведь одно и то же.
Поймав его лукавый взгляд, мать семейства тоже заулыбалась и развела кипучую деятельность по подготовке своих дочерей к позированию. Впрочем, этого можно было бы и не делать – девочки были хороши, как ангелочки, и Лесьяр сам с удовольствием приплатил бы их матери за возможность написать портреты малышек. Вот только она вряд ли бы его поняла. Почему-то современные люди совершенно отвыкли от чудес безвозмездности и пугаются, когда им что-то предлагают от чистого сердца.
***
Прочие хиппи занимались кто чем. В большинстве своём – ошивались где-то в районе песчаного пляжа в полнейшей расслабленности и нежелании работать. Даже Шаман оставил гитару дома и не пошёл подыграть знакомой флейтистке, хотя видел, что она уже заняла своё место у небольшого кафе за морским вокзалом.
Отчасти это объяснялось тем, что ребята видели, как здорово дела шли у Лесьяра. И, оправдываясь мыслью, что всех денег не заработаешь, а того, что приносил художник, вполне хватало не привыкшей кутить коммуне, предпочитали праздное времяпрепровождение. Только Марыся упорно продолжала плести фенечки и сдавать их в этно-магазин «Три неба». Она была очень честной и ответственной девушкой.
- Лодыри! – пыталась стыдить друзей Рысь. – Совсем разленились!
Пригревшиеся на южном солнышке хиппи лишь сыто щурились и хранили молчание, иногда, впрочем, и снисходя до ответа:
- Дай хоть раз в жизни отдохнуть нормально! Зимой наверстаем.
И они, в принципе, не врали. Вся жизнь коммуны была подчинена перелётному принципу: после бурно и вольно проведённого лета они неизменно уезжали на зимовку в Питер, где устраивались на более-менее постоянную работу. Обычно становились продавцами, хотя профессии официанта или почтальона тоже были весьма распространены. Так сообща зарабатывались средства на существование и предстоящий летний «отпуск». А уж летом можно было обойтись чем полегче: феньки, там, продавать или по электричкам с гитарой песни петь. Это было уже приятным дополнением. Да и сидеть без дела ребята обычно не любили.
***
- Слышь, у Ирки всё по второму кругу пошло! – радостно сообщила Совесть, приземляясь на тёплый песочек рядом с Асей.
Девушка лишь приоткрыла один глаз и чуть повернула голову на голос, продолжая нежиться в солнечных лучах.
- А что такое? – более живо отреагировал сидящий неподалёку Шаман.
- Опять ходит и всех просит фенечки её научить плести!
Судьба плюхнулся на песок с противоположной стороны.
- Да не, Сов, ты не поняла, на этот раз ей нужна какая-то конкретная фенечка. Она спрашивает, кто может научить её плести феньки из ниток со словами.
- Это к Марысе, - лениво отозвалась Аська. – Она у нас фенечный мастер.
- Но сдаётся мне, тут даже Марыся не поможет, - веско заметил Шурик. – Помнится, когда Ирочка в первый раз пыталась сплести что-нибудь посложнее бисерной нити, ей на это понадобилось три недели времени, ворох бусинок и лески… А в итоге так ничего и не получилось.
- Ну почему же, - задумался Судьба, - сейчас, кажется, для неё это вопрос жизни и смерти. Наверное, будет стараться.
Ответа ни от Аськи, ни от Саши не последовало.
- Ладно, Сова! Пойдём, - он вскочил, помогая встать и своей подруге.
Вскоре они уже совершенно исчезли из виду, растворившись в пёстрой толпе прочих отдыхающих.
- Хм, - Аська повернулась к Шаману. - Чего это они разгуливают?.. Их же Костька поставил сегодня дом охранять…
Саша упал на песок рядом с Асей, подтягивая её поближе к себе.
- Мне это абсолютно неинтересно.
Девушка вскрикнула и засмеялась, слабо отбиваясь, но вскоре бросила эти тщетные попытки.
***
Ближе к четырём часам дня Лесьяр понял, что никто к нему сегодня не придёт, и окончательно смирился с этим фактом.
Однако к нему всё-таки пришли. Вернее, подошли.
Двое милиционеров с серьёзными лицами.
Вообще Лесьяр знал, что его художественные изыски с точки зрения Конституции назывались «незаконная коммерческая деятельность», но в полной мере осознал он это только сейчас. Хмурые взгляды стражей порядка не сулили ничего хорошего, а путей к отступлению не было никаких.
После секундного замешательства Лесьяр решил расслабиться и посмотреть, что будет дальше. В конце концов, дальше ментовки дело точно не зайдёт, а оттуда его наверняка вытащат. Парень вспомнил, как ловко та же Ритка отмазывала неудачливых хиппарей, и совершенно успокоился.
Ребята в форме представились. Лесьяр кивнул в ответ.
Один из ментов скользнул взглядом по ряду картин, стоящих на скамейке.
- Значит, рисуем, - скорее констатировал, а не спросил.
Второй в упор смотрел на Лесьяра, так холодно и цепко, будто ожидая, что тот с минуты на минуту бросится бежать.
- Это чей портрет? – поинтересовался первый.
Он указывал на картину, изображавшую Пашку Полоза, приятеля Лесьяра по коммуне. Еле уловимое изменение интонации насторожило парня.
- А что?
- Твой знакомый? – глаза обоих жадно заблестели.
Лесьяр как можно более равнодушно пожал плечами:
- Вовсе нет. Знаете, я иногда рисую людей бесплатно – с целью привлечения посетителей. Вот и этот парень подошёл как-то…
- В этом городе? Давно ли?
- Э-э-э… Нет, это было ещё в Москве, пару месяцев назад… - вот в этом Лесьяр даже не солгал. Он действительно рисовал Полоза достаточно давно и именно в Москве. Но не признаваться же в том, что Паша и сейчас здесь! Мало ли, какой зуб могла иметь на него местная милиция.
Ребята переглянулись.
- А по нашим сводкам он сейчас в городе.
- Да-а-а? – искренне удивился Лесьяр, поражённый такой осведомлённостью.
Один из ментов перехватил его взгляд.
- Вы всё же знакомы, не так ли?
- Да нет же.
- Врёшь.
- Я его один раз в жизни видел!..
- Парень, мы тебя сейчас в участок заберём, для выяснения личности и допроса, - предупредил милиционер. – А то вдруг вы сообщники?.. Тебе лучше сейчас всё нам рассказать.
Лесьяр обхватил себя руками за плечи.
- Хотите – ведите в участок, выясняйте всё, что вам надо. Но я всё уже сказал. Я не знаю этого человека. Вы только потеряете своё время…
Мент испытующе заглянул Лесьяру в глаза и смотрел достаточно долго, прежде чем махнуть рукой и отвернуться.
- Ладно, хрен с тобой. Живи.
Второй присел на лавочку рядом, закурил.
- Э-э-эх, жаль… Мы-то думали – всё, отловили…
- А что за парень-то? – как бы между прочим полюбопытствовал Лесьяр.
- Да козёл ваще! – разнервничался мент. – Уже полгода по всей стране ориентировки… И, главное, видят его постоянно, то здесь, то там, а поймать – хрен поймаешь! Нам вот теперь головной боли прибавил…
Но о том, за что Пашку искали по всей стране, он так и не рассказал.
Вскоре оба милиционера ушли.
Лесьяр облегчённо выдохнул. Вроде обошлось… Сейчас нужно было бы, конечно, срочно разыскать Полоза, чтобы его предупредить… Но с другой стороны…
- Боже мой!
Ураганом налетевшая на парня Фенечка, казалось, рыдала и смеялась одновременно.
- Господи! Я думала, они сейчас загребут тебя!..
Она бросилась Лесьяру на шею, крепко обхватила руками, грозя задушить в объятиях.
- Я видела… как они пришли… и…
Парень неловко скрестил руки на спине Фенечки.
- Да нормально всё… Что ты… ну… Ну хватит, Фень!
Она, наконец, отлипла от Лесьяра.
- Я испугалась.
- Я так и подумал.
…Примерно с месяц назад коммуна слишком весело отмечала день рождения Марыси, и кое-кто явно не рассчитал собственных сил. В итоге Ветер с Шаманом и Аськой устроили импровизированные языческие пляски прямо на вписочной квартире, Совесть рвалась к балкону с просьбой дать ей полетать, Судьба пытался как-то удерживать её, при этом отчаянно молотил какой-то палкой по батарее и звал на помощь (что в этом бедламе было совершенно бессмысленно), Маис, кажется, по правде наконец-то впал в Нирвану, а счастливая именинница в обнимку с Риткой выражала свою радость незамысловатыми песнопениями на тему свободы, любви и бедности. Остальные вели себя не намного лучше, в связи с чем отчаявшиеся соседи вызвали милицию.
Парням в форме, явившимся на место буйного отдыха молодёжи, всё стало понятно, но возиться с такой оравой не было никакого желания. Они вознамерились забрать лишь самых "буйных" (чьё число в связи с их появлением резко поуменьшилось), но на их пути встала Фенечка. Этой доброй наивной девочке казалось, что она сможет как-то помочь своим друзьям!.. В итоге стражей порядка это лишь разозлило, и «слишком умной», по их мнениям, Ирине пришлось разделить участь Ветра, Судьбы и Совести, отправившись в обезьянник. В свою очередь за неё попытались вступиться Шаман с вынырнувшим из глубокой медитации Маисом – и с тем же успехом.
Лесьяр потом долго мучился, пытаясь вызволить их на волю. Обычно переговорами с ментами занималась Рита, реже – Шаман или Ветер. Теперь же Сашка с главой Коммуны сами были по ту сторону решётки, а Колокольчик еле держалась на ногах, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти и кого-то упрашивать.
В итоге, правда, всё закончилось хорошо. Более-менее приведя в себя Асю, Лесьяр отправился вместе с ней на поклон властям. За небольшую мзду их друзей всё-таки отпустили, но ночи, проведенной в КПЗ, это не отменяло. Впрочем, хиппи были привычными к такому повороту дел.
А для Фенечки этот арест был первым. И он, как теперь понял Лесьяр, оставил серьёзный след в её психике.
- Пойдём отсюда! Вдруг они вернутся! – Ира умоляюще взглянула парню в лицо, и он начал снимать картины со скамейки.
- Вообще-то они только спросить подходили…
Иринка поправила сбившуюся накидку.
- Ага, как же!.. Знаю я их!.. А что спрашивали?
- Про Пашку.
- Зачем им Пашка? – Фенечка побледнела, и Лесьяр решил сменить тему, чтобы не мучить девушку.
- Ну а ты-то сама зачем пришла?
- Ну… Уже почти вечер, мы с Асей подумали, что надо тебе хотя бы бутербродов поесть отнести…
- И где же Ася?
Сборы были завершены, и теперь ребята шли привычной дорогой к дому.
- Да она и не пошла. Так что менты о Пашке-то спрашивали?
Пришлось прибегнуть к крайним методам.
Лесьяр кое-как переместил мольберт с портретами в левую руку, правую поднеся к щеке.
- Зуб заболел? – Фенечка «купилась» на уловку.
- Угу.
Но девушка была непрошибаема.
- Вот, держи! – она извлекла из своей сумки почти пустой блистер с белыми таблетками. – Хорошее болеутоляющее, отличное просто! А что у тебя с зубом? Если просто нервная реакция на стресс, тогда всё нормально, скоро пройдёт. Но это может быть эрозия эмали, начинающийся воспалительный процесс либо что-то другое…
Пришлось Лесьяру «обрести дар речи».
- Спасибо, Ирин, но твоё лекарство мне не поможет.
- Оно способно купировать даже самую сильную боль!
- Не в этом дело…
- Ну а в чём тогда?
- Фенечка, на меня обезболивающие не действуют, - признался Лесьяр.
- Вот как!
- Ага. То есть, действуют, но потом становится только хуже. Боль просто возвращается в десятикратном объёме.
Фенечка поёжилась.
- Жуть какая! То есть, если ты сейчас съешь таблетку, потом тебе придётся принять две, чтобы не чувствовать новой боли? А потом три – и так далее?
- Ты правильно поняла.
- Подожди, подожди, - заглянула ему в лицо девушка, - а если тебе будут операцию делать, например, вырезать аппендицит? Как минимум местный наркоз в больнице обязаны будут дать. Но потом…
Лесьяр поморщился.
- И давно это у тебя? – Фенечка сочувственно тронула его за руку.
- Давно.
Какое-то время ребята шли молча. Ирина уже и думать забыла и о ментах, и о мнимой зубной боли своего товарища, вовсю размышляя над странной реакцией его организма на анальгетики.
Лесьяр тоже задумался о чём-то своём...
- Идея! – вдруг оживилась Фенечка. – Что же я сразу не сообразила! Лесьяр, у тебя какой-нибудь карандашик и листок есть? Хотя что я говорю, есть, конечно…
Парень свалил свою ношу на ближайшую скамейку и достал из сумки потрёпанную тетрадь.
- Можешь вырвать любой чистый лист.
Наверное, сам он поступал так частенько – во всяком случае, когда Фенечка раскрыла тетрадь, оттуда так и посыпались отдельно лежавшие там листочки. Лесьяр чертыхнулся, пытаясь изловить их ещё в воздухе. Получилось лишь отчасти, но вскоре все листы были возвращены на их законные места.
Ира поняла, что тетрадь служила Лесьяру черновиком – в чётких столбиках строк явно виднелись рифмованные фразы.
Она нашла чистую страничку и написала там какой-то адрес.
- Вот, не потеряй. Там живёт мой папа, - и с этими словами девушка отдала тетрадь владельцу.
Лесьяр скользнул взглядом по тексту, сразу уцепившись вниманием за номер квартиры – «первая».
- Его зовут Владимир, - продолжала Фенечка, - и он работает врачом. Раньше он специализировался именно на обезболивающих препаратах. Я подумала – может, он сможет помочь тебе чем-то? Если будешь в Орле, то обязательно зайди к нему.
- Спасибо, - улыбнулся парень – Но не проще ли дождаться того момента, когда наша коммуна приедет в Орёл? Я боюсь, что он… ну, мягко говоря, не обрадуется какому-то незнакомому хиппи. А так ты тогда сама познакомила бы меня со своим отцом, мне кажется, так было бы удобнее.
- Да… наверное… - пробормотала Фенечка. – В любом случае мы сейчас далеко оттуда. Только, пожалуйста, никому больше не показывай этот адрес! – девушка строго взглянула на своего спутника. – Я тоже живу там, и мне не хотелось бы принимать непрошеных гостей.
- Конечно, мне бы и в голову не пришло такое, - успокоил Иру Лесьяр.
Они продолжали прерванный путь, и Фенечка всё сыпала вопросами:
- Лесьяр, а ты давно стихи пишешь?
- С двенадцати лет примерно.
- Ну надо же!.. Ты всё-таки очень одарённый человек. И музыка, и живопись, и поэзия…
- У меня было время всему этому научиться, - грустно усмехнулся парень.
- У тебя, наверное, была особенная жизнь.
- Вовсе нет. Обыкновенная. Дурацкая.
- Ой ли?
Лесьяр чуть сбавил шаг и заглянул девушке в глаза.
- Разве от хорошей жизни уходят в хиппи?
Та лишь пожала плечами.
- Ну, а ты разве не потому с нами, что решила сбежать от своих проблем там?.. – Лесьяр внимательно всмотрелся в лицо Фенечки, одновременно с этим вспоминая, как увидел её впервые - грустную, подавленную, тихую...
Девушка не сморгнула, не отвела взгляда. Она научилась за те четыре месяца, что провела с хиппи, многому – и самообладанию в том числе. Пониманию того, что нехорошо перекладывать на чужие плечи свои трудности. Умению скрывать любые горести.
- Нет, - она лишь мило улыбнулась. – У меня замечательные любящие родители, нет недостатка в друзьях и деньгах, ничего такого… Опять же, я не уродина, не инвалид. Не поэт, положим – но ты и сам говоришь, что не в этом счастье. Мне просто нравится путешествовать по такой большой красивой стране, общаться с новыми интересными и светлыми людьми…
Лесьяр ещё долго смотрел на неё, прежде чем вновь примостить ящик с мольбертом и портретами на скамейку и крепко взять девушку обеими руками за плечи.
- Тогда ты счастливый человек, - неуловимо-горько заметил он. – Уезжай отсюда.
Фенечка удивлённо приподняла бровки.
- Уезжай, - повторил парень. – Что тебе здесь делать?
- То есть как это?.. Я тебя не понимаю…
Лицо юноши исказила боль.
- Фенечка!.. Зачем ты вообще увязалась с нами? Оставила отца и мать, друзей, никому и слова не сказала… Зачем, если всё было хорошо? Что за блажь пришла в голову благополучной хорошей девочке?..
Он сел на скамью и скрестил на груди руки.
Фенечка попробовала возразить.
- А сам-то?..
- Я – это другое дело! – нервно ответил парень, всё сильнее впиваясь пальцами в свои предплечья. – Если бы я не ушёл тогда – два года назад! – меня в живых бы не было.
Он замолк ненадолго. Ира пересела к нему на скамейку, не смея прервать его молчание ни единым словом. И парень продолжил:
- Знаешь, мне было просто некуда тогда идти. Друзей нет... семьи тоже почти уже не осталось. Отец погиб, когда мне было ещё только десять лет, мать на фоне этого постепенно умом тронулась. Сначала ещё ничего. Потом… сложно было. А когда я сообщил, что не хочу в институт поступать, вообще сказала, что я не оправдал её надежд, и что у неё теперь нет сына.
- Из-за такой малости? – ужаснулась Ира.
- Да. Ты себе такое можешь представить с точки зрения вменяемого человека?
Фенечка покачала головой и призналась:
- А я институт бросила…
- А мне даже думать об поступлении было страшно.
- Почему?
- Как тебе сказать… - Лесьяр запустил пальцы в волосы, задумчиво взлохмачивая их. – Я жил, можно сказать, на окраине города. В школу-то ходил за несколько остановок. А институт – педагогический – у меня прямо под окнами был. С балкона видно было. Идти туда – минуты две. И был этот институт единственным в округе. Соответственно, все мои бывшие одноклассники туда поступали. А у отношения с ними ужасные просто были, цапались постоянно. Мне даже думать о них было противно, не то что представить, что ещё несколько лет придётся вместе проучиться.
- Может, стоило просто подать документы в другой институт?
- Да не в этом дело. Ирин, мне уже попросту тошно было жить в родном городе, понимаешь?.. Потому что… Слишком много плохого там происходило. У меня все моменты в памяти живы. Представляешь, идёшь ты по улице, дома там, дворы, парки, а тебе будто внутренний голос шепчет: «А вот здесь тогда-то то-то было… А здесь – то-то…» - и никак от него не отвяжешься, уши не заткнёшь. Начинаешь вспоминать поневоле… А всё это – безрадостные воспоминания. Или случайно встретишь на улице кого-нибудь из знакомых, из тех… Так и тянет тут же убежать на вокзал, купить билет в какую-нибудь глушь и далеко-далеко уехать, чтобы никогда его в жизни не видеть.
Ирина фыркнула.
- Мне кажется, ты накручиваешь себе. Из-за каких-то детских стычек… Меня тоже в детстве за косички дёргали постоянно, Крысой дразнили…
- А с пятиметровой высоты тебя на автостраду с моста не сбрасывали, нет? – с грустной иронией поинтересовался парень.
- А тебя…
- Да. Вот тебе и «детские стычки».
Вообще-то Лесьяр не любил не то что рассказывать – вообще вспоминать об этом, но то ли ему нужно было выговориться, то ли казалось, что так Ира воспримет его просьбу уезжать серьёзнее…
- Одноклассники. И знаешь, за что? – продолжил он. – За то, что я «не такой, как все». Что учусь хорошо, творчеством занимаюсь, собственное мнение имею. А мне тогда было двенадцать лет. И врачи потом долго удивлялись, как же я инвалидом на всю жизнь не остался с таким переломом позвоночника. А учиться ходить заново – это очень трудно, ноги сознанию не подчинены совершенно, всё болит… Уколы обезболивающие, таблетки… Без них точно не выжил бы. Но в какой-то момент они вовсе действовать перестали, я уже рассказывал тебе.
Лесьяр вздохнул и принялся заплетать небольшую прядь волос в тоненькую косичку.
- Три года дома провалялся. Чуть не свихнулся в одиночестве. А в новую школу меня так и не перевели, оставили в старой… Я потом ходил туда до самого одиннадцатого класса – через тот самый мост, откуда меня тогда столкнули. Шесть дней в неделю. Девять месяцев в году. Туда и обратно. И до чего это было мерзко, страшно и противно!.. Будто заново переживал всё это. А знаешь, где этот мост был? За парком перед тем инстом, что в моём дворе. Тоже с балкона видно… Скажи, мог бы я остаться жить там же?..
Фенечка молчала, и Лесьяр продолжил:
- Я тогда вообще людям не верил, диким был – представить страшно. Только когда ребят из Коммуны встретил, понял, что в мире всё-таки немного тепла и света осталось. Я здесь заново жить учился, даже улыбаться, представляешь?.. У меня впервые в жизни друзья появились… Отними у меня Коммуну – и меня не станет. Просто выжить не смогу в одиночестве. И так с каждым, Ир. У Кости мать умерла, отец заново женился – и всё, сын стал не нужен. Он с тех пор и мотается – с тех пор, как ему стукнуло пятнадцать. У Марыси родители алкоголики, в доме шаром покати, да и назвать это место домом нельзя уже. Она с детства по интернатам шарилась, но ведь и там не лучше. Ритку отчим бил, изнасиловать пытался, ей дома оставаться тем более нельзя было. У Шамана родителей вообще нет. Над Маисом из-за его внешнего вида издевались. Он свою религию ещё в четырнадцать лет понял, волосы брить стал, одежду необычную с обывательской точки зрения носить… Его даже собственные родители пытались сдать в дурку! А при чём тут сумасшедший дом, когда человек просто в другого бога верит?.. При чём?.. И остальные… Мы здесь всё друг о друге знаем. И никто никого не стесняется, не боится. Одной семьёй живём, доверяем друг другу… Посторонние люди точно не узнают наши секреты. И это чувство доверия и защищённости действительно важно. А самое главное – каждый здесь обрёл то, чего ему не хватало. Семью, друзей, взаимопонимание, возможность заниматься любимым делом… В «нормальном» мире нам просто нет места. А ты… Ирин, не обижайся… Возвращайся домой. Попроси прощения у родителей, восстановись в институте, живи нормальной жизнью. Ты – сможешь. Чем больше ты проводишь времени здесь, тем сложнее будет отвыкать потом.
Фенечка вдруг порывисто обняла Лесьяра, ткнувшись ему головой в плечо, и снова заплакала. И Лесьяр догадался, что она соврала. В её жизни тоже не всё было так гладко, как она пыталась внушить и ему, и себе.
Но душевных сил на утешения или расспросы уже не было.
Осень-2011
1 часть
2 часть
3 часть
Фотовзгляд
Забегая немного вперёд
И вот здесь есть кусочек
2006 год. Конец лета. Геленджик. Следующий день.
***
Утро началось с переполоха - Колокольчик постриглась и покрасила волосы.
Посмотреть на это чудо собралась вся коммуна, ибо было на что: игриво улыбающаяся Рита, одетая в недлинное ярко-красное платье почти в тон к цвету торчащих во все стороны прядей, являла собой зрелище прекрасное и, чего греха таить, соблазнительное.
- В честь чего бы это? – недоверчиво спросила Риту Марыся.
- В честь хорошего настроения!
Рита весело подмигнула подруге и, сославшись на неотложные дела, упорхнула.
- Нда, – глубокомысленно изрёк Ветер, - Ритка любит удивлять.
С ним молчаливо согласились.
Постепенно и остальные члены Солнечной коммуны разбрелись кто куда. Сегодня даже Костя решился прошвырнуться по городу, оставив дом на попечение Судьбы и Совести (как бы странно и смешно ни звучала подобная формулировка).
Читать дальше.***
Лесьяр шёл по направлению к центру – на этот раз в одиночестве. Правда, к нему обещали зайти и Шаман, и Аська, и даже Марыся, так что день в любом случае не должен был выдаться скучным… Хотя парень предпочёл бы, конечно, чтобы к Морпорту с ним отправился кто-то прямо сейчас. Попросту потому, что в одиночку тащить ящик-мольберт, сумку с красками и несколько готовых портретов было сложновато. Не особо тяжело – просто неудобно.
- Привет, художник! – раздалось из-за спины.
Обернувшись, Лесьяр увидел незнакомого мужчину, по виду даже не принадлежащего к хиппи: в белой майке с якорем, белых же штанах и кепке.
- Не желаешь ли написать картину, изображающую открытое море, с натуры?
Лесьяр испытующе взглянул на незнакомца, но тот продолжал улыбаться во все тридцать два зуба.
- Только сегодня выход в акваторию Чёрного моря на яхте «Удача» - шестьсот рублей!
- А Вы не желаете ли получить свой собственный портрет? – ответил Лесьяр, демонстративно опуская ящик на землю. – Только сегодня – тысячу двести чёрно-белый, полторы – цветной.
Мужчина отрицательно покачал головой:
- Я на работе.
- Я тоже.
- А у меня идея! – звонкоголосо воскликнул кто-то неподалёку.
Это Маис, каким-то непостижимым образом оказавшийся у причала, вслушался в их беседу и теперь выдвигал предложения:
- Баш на баш! Лесьяр, нарисуй ему портретик, а он на сдачу тебя ещё и на яхте покатает.
Лесьяр ухмыльнулся.
- С удовольствием!
Но зазывала уже понял, что с хиппи лучше не связываться (тем более на таких невыгодных условиях), и решил пойти поискать каких-нибудь туристов посговорчивей.
Маис засмеялся и спрыгнул с парапета, на котором сидел.
- Ну, давай помогу, что ли.
- Да нет, спасибо. Мне осталось-то всего-ничего – до морского вокзала дойти, тут сотня метров…
- Не выпендривайся! – Маис забрал у приятеля мольберт, и дальше они пошли вдвоём. – Ритку видел утром?
- Ага.
- Глупо, скажи?
Лесьяр пожал плечами.
- Глу-у-упо, - продолжил Маис. – У неё были потрясающие кудри. И свой цвет ей шёл куда как больше.
- Она так не считает.
- Ну и дурочка. Слушай, Лесьяр, а наши сегодня хотят пойти жечь костры у моря!
- Да что ты?
- Серьёзно! На старый пляж. Песни под гитарку, приятные посиделки… С тебя – страшные истории, как всегда.
- Без проблем.
Парни уже обошли здание Морпорта, когда глазастый Маис вдруг подался в сторону:
- Гляди, там Иринка! Фе-е-енечка!!!
Мольберт приземлился на ближайшую лавку, а Маис радостно замахал руками девушке – будто в последний раз они виделись не пару часов назад, а несколько лет как минимум.
Ирина стояла в тени возле двух сросшихся стволами сосен и неотрывно наблюдала за игрой вчерашней флейтистки. Заслушавшись, Фенечка даже не сразу поняла, что зовут именно её. Оглянулась, замешкалась, сделав пару шагов, и какая-то спешащая женщина чуть было не налетела на неё – в последний момент успев отклониться в сторону. Но плечом всё-таки задела довольно сильно, и Фенькина кепочка, не удержавшись на голове, упала на землю. Ира бросилась её поднимать, однако Маис оказался проворней.
- На, - вручил он девушке её головной убор. – Хотя… У меня идейка получше.
Устроившись на том же месте, что и вчера, Лесьяр занимался приготовлениями к рисованию, попутно наблюдая за этой парочкой.
Маис подвёл Фенечку к палатке, где продавались разные товары для отдыха, типа надувных матрасов и купальников, и, выискав там несколько парео, забегал вокруг девушки, накидывая ей на плечи то одно, то другое… Фенечка смеялась, а он, тоже улыбаясь, быстро говорил что-то, в чём-то её убеждал… В конце концов, когда Лесьяр вновь поднял голову и взглянул в их сторону, парень уже рассчитывался с продавщицей, а Фенечка стояла чуть поодаль, замотанная в сине-голубое парео на манер сари, так, что открытыми оставались лишь лицо, руки и нижняя часть тела.
Лесьяр думал, что ребята ещё подойдут к нему, но они, продолжая переговариваться, упорхнули, не бросив в его сторону ни единого взгляда.
Зато к его импровизированной «витрине», состоящей из расставленных на скамейке портретов, подбежали две девочки-близняшки лет пяти. Следом за ними подошла и мать – женщина миловидная, ухоженная, но сразу видно, что небогатая.
Девочки наперебой галдели, упрашивая, чтобы и их нарисовали тоже, и женщина, наконец, сдавалась.
- Сколько же портретик стоит, молодой человек?
- Т… триста рублей, - вовремя сориентировался художник.
- Но если их обеих рисовать – это же, наверное, нужно платить двойную цену?
Лесьяр задумчиво покрутил кисточку в руках.
- Вовсе нет. Лицо ведь одно и то же.
Поймав его лукавый взгляд, мать семейства тоже заулыбалась и развела кипучую деятельность по подготовке своих дочерей к позированию. Впрочем, этого можно было бы и не делать – девочки были хороши, как ангелочки, и Лесьяр сам с удовольствием приплатил бы их матери за возможность написать портреты малышек. Вот только она вряд ли бы его поняла. Почему-то современные люди совершенно отвыкли от чудес безвозмездности и пугаются, когда им что-то предлагают от чистого сердца.
***
Прочие хиппи занимались кто чем. В большинстве своём – ошивались где-то в районе песчаного пляжа в полнейшей расслабленности и нежелании работать. Даже Шаман оставил гитару дома и не пошёл подыграть знакомой флейтистке, хотя видел, что она уже заняла своё место у небольшого кафе за морским вокзалом.
Отчасти это объяснялось тем, что ребята видели, как здорово дела шли у Лесьяра. И, оправдываясь мыслью, что всех денег не заработаешь, а того, что приносил художник, вполне хватало не привыкшей кутить коммуне, предпочитали праздное времяпрепровождение. Только Марыся упорно продолжала плести фенечки и сдавать их в этно-магазин «Три неба». Она была очень честной и ответственной девушкой.
- Лодыри! – пыталась стыдить друзей Рысь. – Совсем разленились!
Пригревшиеся на южном солнышке хиппи лишь сыто щурились и хранили молчание, иногда, впрочем, и снисходя до ответа:
- Дай хоть раз в жизни отдохнуть нормально! Зимой наверстаем.
И они, в принципе, не врали. Вся жизнь коммуны была подчинена перелётному принципу: после бурно и вольно проведённого лета они неизменно уезжали на зимовку в Питер, где устраивались на более-менее постоянную работу. Обычно становились продавцами, хотя профессии официанта или почтальона тоже были весьма распространены. Так сообща зарабатывались средства на существование и предстоящий летний «отпуск». А уж летом можно было обойтись чем полегче: феньки, там, продавать или по электричкам с гитарой песни петь. Это было уже приятным дополнением. Да и сидеть без дела ребята обычно не любили.
***
- Слышь, у Ирки всё по второму кругу пошло! – радостно сообщила Совесть, приземляясь на тёплый песочек рядом с Асей.
Девушка лишь приоткрыла один глаз и чуть повернула голову на голос, продолжая нежиться в солнечных лучах.
- А что такое? – более живо отреагировал сидящий неподалёку Шаман.
- Опять ходит и всех просит фенечки её научить плести!
Судьба плюхнулся на песок с противоположной стороны.
- Да не, Сов, ты не поняла, на этот раз ей нужна какая-то конкретная фенечка. Она спрашивает, кто может научить её плести феньки из ниток со словами.
- Это к Марысе, - лениво отозвалась Аська. – Она у нас фенечный мастер.
- Но сдаётся мне, тут даже Марыся не поможет, - веско заметил Шурик. – Помнится, когда Ирочка в первый раз пыталась сплести что-нибудь посложнее бисерной нити, ей на это понадобилось три недели времени, ворох бусинок и лески… А в итоге так ничего и не получилось.
- Ну почему же, - задумался Судьба, - сейчас, кажется, для неё это вопрос жизни и смерти. Наверное, будет стараться.
Ответа ни от Аськи, ни от Саши не последовало.
- Ладно, Сова! Пойдём, - он вскочил, помогая встать и своей подруге.
Вскоре они уже совершенно исчезли из виду, растворившись в пёстрой толпе прочих отдыхающих.
- Хм, - Аська повернулась к Шаману. - Чего это они разгуливают?.. Их же Костька поставил сегодня дом охранять…
Саша упал на песок рядом с Асей, подтягивая её поближе к себе.
- Мне это абсолютно неинтересно.
Девушка вскрикнула и засмеялась, слабо отбиваясь, но вскоре бросила эти тщетные попытки.
***
Ближе к четырём часам дня Лесьяр понял, что никто к нему сегодня не придёт, и окончательно смирился с этим фактом.
Однако к нему всё-таки пришли. Вернее, подошли.
Двое милиционеров с серьёзными лицами.
Вообще Лесьяр знал, что его художественные изыски с точки зрения Конституции назывались «незаконная коммерческая деятельность», но в полной мере осознал он это только сейчас. Хмурые взгляды стражей порядка не сулили ничего хорошего, а путей к отступлению не было никаких.
После секундного замешательства Лесьяр решил расслабиться и посмотреть, что будет дальше. В конце концов, дальше ментовки дело точно не зайдёт, а оттуда его наверняка вытащат. Парень вспомнил, как ловко та же Ритка отмазывала неудачливых хиппарей, и совершенно успокоился.
Ребята в форме представились. Лесьяр кивнул в ответ.
Один из ментов скользнул взглядом по ряду картин, стоящих на скамейке.
- Значит, рисуем, - скорее констатировал, а не спросил.
Второй в упор смотрел на Лесьяра, так холодно и цепко, будто ожидая, что тот с минуты на минуту бросится бежать.
- Это чей портрет? – поинтересовался первый.
Он указывал на картину, изображавшую Пашку Полоза, приятеля Лесьяра по коммуне. Еле уловимое изменение интонации насторожило парня.
- А что?
- Твой знакомый? – глаза обоих жадно заблестели.
Лесьяр как можно более равнодушно пожал плечами:
- Вовсе нет. Знаете, я иногда рисую людей бесплатно – с целью привлечения посетителей. Вот и этот парень подошёл как-то…
- В этом городе? Давно ли?
- Э-э-э… Нет, это было ещё в Москве, пару месяцев назад… - вот в этом Лесьяр даже не солгал. Он действительно рисовал Полоза достаточно давно и именно в Москве. Но не признаваться же в том, что Паша и сейчас здесь! Мало ли, какой зуб могла иметь на него местная милиция.
Ребята переглянулись.
- А по нашим сводкам он сейчас в городе.
- Да-а-а? – искренне удивился Лесьяр, поражённый такой осведомлённостью.
Один из ментов перехватил его взгляд.
- Вы всё же знакомы, не так ли?
- Да нет же.
- Врёшь.
- Я его один раз в жизни видел!..
- Парень, мы тебя сейчас в участок заберём, для выяснения личности и допроса, - предупредил милиционер. – А то вдруг вы сообщники?.. Тебе лучше сейчас всё нам рассказать.
Лесьяр обхватил себя руками за плечи.
- Хотите – ведите в участок, выясняйте всё, что вам надо. Но я всё уже сказал. Я не знаю этого человека. Вы только потеряете своё время…
Мент испытующе заглянул Лесьяру в глаза и смотрел достаточно долго, прежде чем махнуть рукой и отвернуться.
- Ладно, хрен с тобой. Живи.
Второй присел на лавочку рядом, закурил.
- Э-э-эх, жаль… Мы-то думали – всё, отловили…
- А что за парень-то? – как бы между прочим полюбопытствовал Лесьяр.
- Да козёл ваще! – разнервничался мент. – Уже полгода по всей стране ориентировки… И, главное, видят его постоянно, то здесь, то там, а поймать – хрен поймаешь! Нам вот теперь головной боли прибавил…
Но о том, за что Пашку искали по всей стране, он так и не рассказал.
Вскоре оба милиционера ушли.
Лесьяр облегчённо выдохнул. Вроде обошлось… Сейчас нужно было бы, конечно, срочно разыскать Полоза, чтобы его предупредить… Но с другой стороны…
- Боже мой!
Ураганом налетевшая на парня Фенечка, казалось, рыдала и смеялась одновременно.
- Господи! Я думала, они сейчас загребут тебя!..
Она бросилась Лесьяру на шею, крепко обхватила руками, грозя задушить в объятиях.
- Я видела… как они пришли… и…
Парень неловко скрестил руки на спине Фенечки.
- Да нормально всё… Что ты… ну… Ну хватит, Фень!
Она, наконец, отлипла от Лесьяра.
- Я испугалась.
- Я так и подумал.
…Примерно с месяц назад коммуна слишком весело отмечала день рождения Марыси, и кое-кто явно не рассчитал собственных сил. В итоге Ветер с Шаманом и Аськой устроили импровизированные языческие пляски прямо на вписочной квартире, Совесть рвалась к балкону с просьбой дать ей полетать, Судьба пытался как-то удерживать её, при этом отчаянно молотил какой-то палкой по батарее и звал на помощь (что в этом бедламе было совершенно бессмысленно), Маис, кажется, по правде наконец-то впал в Нирвану, а счастливая именинница в обнимку с Риткой выражала свою радость незамысловатыми песнопениями на тему свободы, любви и бедности. Остальные вели себя не намного лучше, в связи с чем отчаявшиеся соседи вызвали милицию.
Парням в форме, явившимся на место буйного отдыха молодёжи, всё стало понятно, но возиться с такой оравой не было никакого желания. Они вознамерились забрать лишь самых "буйных" (чьё число в связи с их появлением резко поуменьшилось), но на их пути встала Фенечка. Этой доброй наивной девочке казалось, что она сможет как-то помочь своим друзьям!.. В итоге стражей порядка это лишь разозлило, и «слишком умной», по их мнениям, Ирине пришлось разделить участь Ветра, Судьбы и Совести, отправившись в обезьянник. В свою очередь за неё попытались вступиться Шаман с вынырнувшим из глубокой медитации Маисом – и с тем же успехом.
Лесьяр потом долго мучился, пытаясь вызволить их на волю. Обычно переговорами с ментами занималась Рита, реже – Шаман или Ветер. Теперь же Сашка с главой Коммуны сами были по ту сторону решётки, а Колокольчик еле держалась на ногах, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти и кого-то упрашивать.
В итоге, правда, всё закончилось хорошо. Более-менее приведя в себя Асю, Лесьяр отправился вместе с ней на поклон властям. За небольшую мзду их друзей всё-таки отпустили, но ночи, проведенной в КПЗ, это не отменяло. Впрочем, хиппи были привычными к такому повороту дел.
А для Фенечки этот арест был первым. И он, как теперь понял Лесьяр, оставил серьёзный след в её психике.
- Пойдём отсюда! Вдруг они вернутся! – Ира умоляюще взглянула парню в лицо, и он начал снимать картины со скамейки.
- Вообще-то они только спросить подходили…
Иринка поправила сбившуюся накидку.
- Ага, как же!.. Знаю я их!.. А что спрашивали?
- Про Пашку.
- Зачем им Пашка? – Фенечка побледнела, и Лесьяр решил сменить тему, чтобы не мучить девушку.
- Ну а ты-то сама зачем пришла?
- Ну… Уже почти вечер, мы с Асей подумали, что надо тебе хотя бы бутербродов поесть отнести…
- И где же Ася?
Сборы были завершены, и теперь ребята шли привычной дорогой к дому.
- Да она и не пошла. Так что менты о Пашке-то спрашивали?
Пришлось прибегнуть к крайним методам.
Лесьяр кое-как переместил мольберт с портретами в левую руку, правую поднеся к щеке.
- Зуб заболел? – Фенечка «купилась» на уловку.
- Угу.
Но девушка была непрошибаема.
- Вот, держи! – она извлекла из своей сумки почти пустой блистер с белыми таблетками. – Хорошее болеутоляющее, отличное просто! А что у тебя с зубом? Если просто нервная реакция на стресс, тогда всё нормально, скоро пройдёт. Но это может быть эрозия эмали, начинающийся воспалительный процесс либо что-то другое…
Пришлось Лесьяру «обрести дар речи».
- Спасибо, Ирин, но твоё лекарство мне не поможет.
- Оно способно купировать даже самую сильную боль!
- Не в этом дело…
- Ну а в чём тогда?
- Фенечка, на меня обезболивающие не действуют, - признался Лесьяр.
- Вот как!
- Ага. То есть, действуют, но потом становится только хуже. Боль просто возвращается в десятикратном объёме.
Фенечка поёжилась.
- Жуть какая! То есть, если ты сейчас съешь таблетку, потом тебе придётся принять две, чтобы не чувствовать новой боли? А потом три – и так далее?
- Ты правильно поняла.
- Подожди, подожди, - заглянула ему в лицо девушка, - а если тебе будут операцию делать, например, вырезать аппендицит? Как минимум местный наркоз в больнице обязаны будут дать. Но потом…
Лесьяр поморщился.
- И давно это у тебя? – Фенечка сочувственно тронула его за руку.
- Давно.
Какое-то время ребята шли молча. Ирина уже и думать забыла и о ментах, и о мнимой зубной боли своего товарища, вовсю размышляя над странной реакцией его организма на анальгетики.
Лесьяр тоже задумался о чём-то своём...
- Идея! – вдруг оживилась Фенечка. – Что же я сразу не сообразила! Лесьяр, у тебя какой-нибудь карандашик и листок есть? Хотя что я говорю, есть, конечно…
Парень свалил свою ношу на ближайшую скамейку и достал из сумки потрёпанную тетрадь.
- Можешь вырвать любой чистый лист.
Наверное, сам он поступал так частенько – во всяком случае, когда Фенечка раскрыла тетрадь, оттуда так и посыпались отдельно лежавшие там листочки. Лесьяр чертыхнулся, пытаясь изловить их ещё в воздухе. Получилось лишь отчасти, но вскоре все листы были возвращены на их законные места.
Ира поняла, что тетрадь служила Лесьяру черновиком – в чётких столбиках строк явно виднелись рифмованные фразы.
Она нашла чистую страничку и написала там какой-то адрес.
- Вот, не потеряй. Там живёт мой папа, - и с этими словами девушка отдала тетрадь владельцу.
Лесьяр скользнул взглядом по тексту, сразу уцепившись вниманием за номер квартиры – «первая».
- Его зовут Владимир, - продолжала Фенечка, - и он работает врачом. Раньше он специализировался именно на обезболивающих препаратах. Я подумала – может, он сможет помочь тебе чем-то? Если будешь в Орле, то обязательно зайди к нему.
- Спасибо, - улыбнулся парень – Но не проще ли дождаться того момента, когда наша коммуна приедет в Орёл? Я боюсь, что он… ну, мягко говоря, не обрадуется какому-то незнакомому хиппи. А так ты тогда сама познакомила бы меня со своим отцом, мне кажется, так было бы удобнее.
- Да… наверное… - пробормотала Фенечка. – В любом случае мы сейчас далеко оттуда. Только, пожалуйста, никому больше не показывай этот адрес! – девушка строго взглянула на своего спутника. – Я тоже живу там, и мне не хотелось бы принимать непрошеных гостей.
- Конечно, мне бы и в голову не пришло такое, - успокоил Иру Лесьяр.
Они продолжали прерванный путь, и Фенечка всё сыпала вопросами:
- Лесьяр, а ты давно стихи пишешь?
- С двенадцати лет примерно.
- Ну надо же!.. Ты всё-таки очень одарённый человек. И музыка, и живопись, и поэзия…
- У меня было время всему этому научиться, - грустно усмехнулся парень.
- У тебя, наверное, была особенная жизнь.
- Вовсе нет. Обыкновенная. Дурацкая.
- Ой ли?
Лесьяр чуть сбавил шаг и заглянул девушке в глаза.
- Разве от хорошей жизни уходят в хиппи?
Та лишь пожала плечами.
- Ну, а ты разве не потому с нами, что решила сбежать от своих проблем там?.. – Лесьяр внимательно всмотрелся в лицо Фенечки, одновременно с этим вспоминая, как увидел её впервые - грустную, подавленную, тихую...
Девушка не сморгнула, не отвела взгляда. Она научилась за те четыре месяца, что провела с хиппи, многому – и самообладанию в том числе. Пониманию того, что нехорошо перекладывать на чужие плечи свои трудности. Умению скрывать любые горести.
- Нет, - она лишь мило улыбнулась. – У меня замечательные любящие родители, нет недостатка в друзьях и деньгах, ничего такого… Опять же, я не уродина, не инвалид. Не поэт, положим – но ты и сам говоришь, что не в этом счастье. Мне просто нравится путешествовать по такой большой красивой стране, общаться с новыми интересными и светлыми людьми…
Лесьяр ещё долго смотрел на неё, прежде чем вновь примостить ящик с мольбертом и портретами на скамейку и крепко взять девушку обеими руками за плечи.
- Тогда ты счастливый человек, - неуловимо-горько заметил он. – Уезжай отсюда.
Фенечка удивлённо приподняла бровки.
- Уезжай, - повторил парень. – Что тебе здесь делать?
- То есть как это?.. Я тебя не понимаю…
Лицо юноши исказила боль.
- Фенечка!.. Зачем ты вообще увязалась с нами? Оставила отца и мать, друзей, никому и слова не сказала… Зачем, если всё было хорошо? Что за блажь пришла в голову благополучной хорошей девочке?..
Он сел на скамью и скрестил на груди руки.
Фенечка попробовала возразить.
- А сам-то?..
- Я – это другое дело! – нервно ответил парень, всё сильнее впиваясь пальцами в свои предплечья. – Если бы я не ушёл тогда – два года назад! – меня в живых бы не было.
Он замолк ненадолго. Ира пересела к нему на скамейку, не смея прервать его молчание ни единым словом. И парень продолжил:
- Знаешь, мне было просто некуда тогда идти. Друзей нет... семьи тоже почти уже не осталось. Отец погиб, когда мне было ещё только десять лет, мать на фоне этого постепенно умом тронулась. Сначала ещё ничего. Потом… сложно было. А когда я сообщил, что не хочу в институт поступать, вообще сказала, что я не оправдал её надежд, и что у неё теперь нет сына.
- Из-за такой малости? – ужаснулась Ира.
- Да. Ты себе такое можешь представить с точки зрения вменяемого человека?
Фенечка покачала головой и призналась:
- А я институт бросила…
- А мне даже думать об поступлении было страшно.
- Почему?
- Как тебе сказать… - Лесьяр запустил пальцы в волосы, задумчиво взлохмачивая их. – Я жил, можно сказать, на окраине города. В школу-то ходил за несколько остановок. А институт – педагогический – у меня прямо под окнами был. С балкона видно было. Идти туда – минуты две. И был этот институт единственным в округе. Соответственно, все мои бывшие одноклассники туда поступали. А у отношения с ними ужасные просто были, цапались постоянно. Мне даже думать о них было противно, не то что представить, что ещё несколько лет придётся вместе проучиться.
- Может, стоило просто подать документы в другой институт?
- Да не в этом дело. Ирин, мне уже попросту тошно было жить в родном городе, понимаешь?.. Потому что… Слишком много плохого там происходило. У меня все моменты в памяти живы. Представляешь, идёшь ты по улице, дома там, дворы, парки, а тебе будто внутренний голос шепчет: «А вот здесь тогда-то то-то было… А здесь – то-то…» - и никак от него не отвяжешься, уши не заткнёшь. Начинаешь вспоминать поневоле… А всё это – безрадостные воспоминания. Или случайно встретишь на улице кого-нибудь из знакомых, из тех… Так и тянет тут же убежать на вокзал, купить билет в какую-нибудь глушь и далеко-далеко уехать, чтобы никогда его в жизни не видеть.
Ирина фыркнула.
- Мне кажется, ты накручиваешь себе. Из-за каких-то детских стычек… Меня тоже в детстве за косички дёргали постоянно, Крысой дразнили…
- А с пятиметровой высоты тебя на автостраду с моста не сбрасывали, нет? – с грустной иронией поинтересовался парень.
- А тебя…
- Да. Вот тебе и «детские стычки».
Вообще-то Лесьяр не любил не то что рассказывать – вообще вспоминать об этом, но то ли ему нужно было выговориться, то ли казалось, что так Ира воспримет его просьбу уезжать серьёзнее…
- Одноклассники. И знаешь, за что? – продолжил он. – За то, что я «не такой, как все». Что учусь хорошо, творчеством занимаюсь, собственное мнение имею. А мне тогда было двенадцать лет. И врачи потом долго удивлялись, как же я инвалидом на всю жизнь не остался с таким переломом позвоночника. А учиться ходить заново – это очень трудно, ноги сознанию не подчинены совершенно, всё болит… Уколы обезболивающие, таблетки… Без них точно не выжил бы. Но в какой-то момент они вовсе действовать перестали, я уже рассказывал тебе.
Лесьяр вздохнул и принялся заплетать небольшую прядь волос в тоненькую косичку.
- Три года дома провалялся. Чуть не свихнулся в одиночестве. А в новую школу меня так и не перевели, оставили в старой… Я потом ходил туда до самого одиннадцатого класса – через тот самый мост, откуда меня тогда столкнули. Шесть дней в неделю. Девять месяцев в году. Туда и обратно. И до чего это было мерзко, страшно и противно!.. Будто заново переживал всё это. А знаешь, где этот мост был? За парком перед тем инстом, что в моём дворе. Тоже с балкона видно… Скажи, мог бы я остаться жить там же?..
Фенечка молчала, и Лесьяр продолжил:
- Я тогда вообще людям не верил, диким был – представить страшно. Только когда ребят из Коммуны встретил, понял, что в мире всё-таки немного тепла и света осталось. Я здесь заново жить учился, даже улыбаться, представляешь?.. У меня впервые в жизни друзья появились… Отними у меня Коммуну – и меня не станет. Просто выжить не смогу в одиночестве. И так с каждым, Ир. У Кости мать умерла, отец заново женился – и всё, сын стал не нужен. Он с тех пор и мотается – с тех пор, как ему стукнуло пятнадцать. У Марыси родители алкоголики, в доме шаром покати, да и назвать это место домом нельзя уже. Она с детства по интернатам шарилась, но ведь и там не лучше. Ритку отчим бил, изнасиловать пытался, ей дома оставаться тем более нельзя было. У Шамана родителей вообще нет. Над Маисом из-за его внешнего вида издевались. Он свою религию ещё в четырнадцать лет понял, волосы брить стал, одежду необычную с обывательской точки зрения носить… Его даже собственные родители пытались сдать в дурку! А при чём тут сумасшедший дом, когда человек просто в другого бога верит?.. При чём?.. И остальные… Мы здесь всё друг о друге знаем. И никто никого не стесняется, не боится. Одной семьёй живём, доверяем друг другу… Посторонние люди точно не узнают наши секреты. И это чувство доверия и защищённости действительно важно. А самое главное – каждый здесь обрёл то, чего ему не хватало. Семью, друзей, взаимопонимание, возможность заниматься любимым делом… В «нормальном» мире нам просто нет места. А ты… Ирин, не обижайся… Возвращайся домой. Попроси прощения у родителей, восстановись в институте, живи нормальной жизнью. Ты – сможешь. Чем больше ты проводишь времени здесь, тем сложнее будет отвыкать потом.
Фенечка вдруг порывисто обняла Лесьяра, ткнувшись ему головой в плечо, и снова заплакала. И Лесьяр догадался, что она соврала. В её жизни тоже не всё было так гладко, как она пыталась внушить и ему, и себе.
Но душевных сил на утешения или расспросы уже не было.
Осень-2011
@темы: Шаман, Аська, "Солнечная коммуна", Морское лето, Фенечка, Рита Колокольчик, Маис, Костя Ветер, Повесть, Лесьяр, Совесть, Фото, Судьба, Марыся
-
-
07.09.2011 в 01:51Спасибо тебе за всё это.
-
-
07.09.2011 в 05:01-
-
07.09.2011 в 10:06И очень жизненно. Сколько у самого таких знакомых. кто в неформальные тусовки ушел вовсе не от хорошей жизни. спасибо за главу. Очень.
-
-
07.09.2011 в 12:24-
-
07.09.2011 в 17:06Мрь.
-
-
07.09.2011 в 18:06-
-
07.09.2011 в 18:36-
-
11.09.2011 в 02:14-
-
11.09.2011 в 19:16