***
...Осенью он ездил на охоту каждые выходные - пока не отлетали птицы.
Собирался заранее, уезжал из дома в ночь на субботу и возвращался в воскресенье днём - весёлый, пахнущий дождём и порохом. Почти всегда приносил с собой добычу, но, наверное, не это было главным. Охота давала ему нечто большее... И просто бродить по осеннему лесу, смотреть на его медленное увядание было для него важнее, чем убивать беззащитных птиц. Ружьё являлось просто предлогом... И можно было бы обойтись без него, но мужчина никогда не оставлял оружие дома. Может, боялся непонимания со стороны окружающих? Или совесть не могла ему позволить почти на два дня беспричинно оставлять дом и семью?
Иногда он даже жалел, что вторгается в природу врагом. Он ведь чувствовал, как после выстрела вздрагивали деревья, как всё испуганно настораживалось и замолкало...
Но человек с ружьём не может не стрелять.
А он действительно жалел их, этих несчастных красивых птиц, которые навсегда замирали, яркими безжизненными тряпочками падая на землю.
Он не мог смотреть в их глаза - грустные, напоённые безмолвной болью... но покорные.
Просто не мог.
И давно пришло осознание: "Я - убийца", но ничего нельзя было изменить.
Он не мог не уезжать с ночёвкой в лес каждую пятницу, не мог жить без влажных туманов, без шуршания листьев под ногой, без мрака поздней осенней ночи... Его тянуло вдаль, как будто из лесов звал его кто-то незримый. Наверное, это красота звала.
Он был художником.
Он обязан был запечатлеть всё это - душе своей обязан.
Читать дальше.
...Осенью он ездил на охоту каждые выходные - пока не отлетали птицы.
Собирался заранее, уезжал из дома в ночь на субботу и возвращался в воскресенье днём - весёлый, пахнущий дождём и порохом. Почти всегда приносил с собой добычу, но, наверное, не это было главным. Охота давала ему нечто большее... И просто бродить по осеннему лесу, смотреть на его медленное увядание было для него важнее, чем убивать беззащитных птиц. Ружьё являлось просто предлогом... И можно было бы обойтись без него, но мужчина никогда не оставлял оружие дома. Может, боялся непонимания со стороны окружающих? Или совесть не могла ему позволить почти на два дня беспричинно оставлять дом и семью?
Иногда он даже жалел, что вторгается в природу врагом. Он ведь чувствовал, как после выстрела вздрагивали деревья, как всё испуганно настораживалось и замолкало...
Но человек с ружьём не может не стрелять.
А он действительно жалел их, этих несчастных красивых птиц, которые навсегда замирали, яркими безжизненными тряпочками падая на землю.
Он не мог смотреть в их глаза - грустные, напоённые безмолвной болью... но покорные.
Просто не мог.
И давно пришло осознание: "Я - убийца", но ничего нельзя было изменить.
Он не мог не уезжать с ночёвкой в лес каждую пятницу, не мог жить без влажных туманов, без шуршания листьев под ногой, без мрака поздней осенней ночи... Его тянуло вдаль, как будто из лесов звал его кто-то незримый. Наверное, это красота звала.
Он был художником.
Он обязан был запечатлеть всё это - душе своей обязан.
Читать дальше.